Одиссея Грина - Страница 64

— Почти тридцать часов. На улице темнеет. — Кальтроп приложил ладонь ко лбу своего капитана. — У тебя жар. Не удивительно. Тело бурлит, как доменная печь, создавая новые клетки, насыщая кровь гормонами. Для твоей печи нужен уголь.

Стегг ударил кулаком по столу.

— Пить я тоже хочу! Весь пылаю!

Он стал бить кулаком в гонг, пока весь дворец не наполнился звоном. Тут же в дверь ринулись слуги, явно ожидавшие этого сигнала, держа в руках подносы со множеством тарелок и бокалов.

Забыв все хорошие манеры, Стегг вырвал поднос из рук слуги и начал загружать быстро работающие челюсти мясом, останавливаясь только для того, чтобы запить проглоченное громадными глотками пива.

Он перемазался в пище и пиве, но не обращал на это никакого внимания, хотя раньше всегда ел аккуратно.

Рыгнув так, что чуть не сшиб слугу, он прогремел:

— Могу всех перепить, перебить, пере…

Затем еще раз рыгнул с такой же силой и снова набросился на еду, как оголодавший боров на лохань.

Кальтропа тошнило не только от самого этого обжорства, но и от его причины. Он отвернулся. Очевидно, гормоны вымывали из психики Стегга все ограничения и обнажали чисто животную составляющую человеческого естества. Что же будет дальше?

Наконец Стегг поднялся, выпятив живот вперед, ударил себя кулаком в грудь, словно горилла, и заявил:

— Ух-х!.. Вот теперь мне хорошо, даже очень! Эй, Кальтроп, ты тоже должен раздобыть себе пару рогов. Ах, да! Я забыл, что у тебя уже есть пара. Именно поэтому ты покинул Землю, не так ли? Ха! Ха!

Лицо антрополога вспыхнуло и исказилось гримасой, он вскочил и бросился на Стегга. Тот рассмеялся, схватил его за рубаху и остановил. Кальтроп ругался, беспомощно размахивая руками. Затем неожиданно почувствовал, как пол уходит из-под его ног, и тут же ткнулся во что-то твердое сзади. Раздался громкий звон, и до него дошло, что он угодил в гонг. Чья-то огромная рука обхватила его за талию и поставила на ноги. Испугавшись, что Стегг прикончит его, он сжал кулак и ударил его смело, но беспомощно. Затем опустил кулак.

В глазах Питера стояли слезы.

— Великий Боже, что со мной? Должно быть, я совсем тронулся, если позволил себе такое с тобой… с моим лучшим другом! Со мной что-то не так! Как я мог?

Он заплакал и с таким чувством прижал к себе Кальтропа, что тот вскрикнул от боли. Стегг виновато отпустил его.

— Ну ладно, ты прощен, — сказал Кальтроп, осторожно отодвигаясь от него подальше. Только сейчас он понял, что Стегг уже не отвечает за свои действия. Он как бы стал ребенком. Но ребенок не всегда абсолютный эгоист, он может быть и добрым, и сердечным. И Стеггу сейчас на самом деле было стыдно. Кальтроп подошел к окну.

— На улице полно народу и факелов, — сказал он. — Сегодня вечером будет еще один праздник.

Эти слова ему самому показались вымученными, хотя он и не знал, что жители Ди-Си сегодня собрались на церемонию, где почетным гостем и главным участником будет его капитан.

— Не задумали ли они содрать с кого-нибудь кожу? — спросил Стегг. — Когда эти люди начинают веселиться, они не останавливаются ни перед чем. Все запреты отбрасываются, как прошлогодняя змеиная кожа. Их совсем не волнует, если во время праздника они кого-то покалечат.

Затем, к великому удивлению Кальтропа, он заявил:

— Надеюсь, праздник вот-вот начнется. И чем скорее, тем лучше.

— Бог с тобой! — воскликнул Кальтроп. — Разве твоя душа не вдоволь натерпелась всяких страхов?

— Не знаю. Но во мне сейчас появилось что-то такое, чего раньше не было. Я чувствую такое влечение и такую силу… настоящую силу, какой не знал прежде. Я ощущаю себя… ощущаю себя… богом! Богом! Во мне кипит мощь всего мира! Я хочу взорваться! Тебе не дано понять, что я чувствую! Ни одному простому смертному не дано.

Снаружи донесся крик бегущих по улицам жриц.

Стегг и Кальтроп стояли, окаменев, слушая шум мнимой схватки между жрицами и Почетной Стражей. Затем схватка переросла в битву — это в бой против жриц пошли Лоси.

И вот они уже в коридоре. Лоси с грохотом срывают двери с петель, берут Стегга на плечи и выносят наружу. Мгновение он, казалось, еще не понимал, что происходит, а потом обернулся и закричал:

— Помоги мне, док! Помоги!

Кальтропу оставалось только всхлипывать.

4

Их было восемь: Черчилль, Сарвант, Ястржембский, Лин, Аль-Масини, Стейнберг, Гбве-Хан и Чандра.

Они, да еще отсутствующие Стегг и Кальтроп, только и уцелели из тех тридцати, что покинули Землю восемьсот лет назад. Они собрались в большой гостиной здания, где их держали под запором уже шесть недель, и слушали Тома Табака.

Том Табак не было настоящим именем. Никто не знал, как звали его на самом деле. На этот вопрос он обычно отвечал, что, мол, не имеет права называть свое имя и откликаться на него. Сделавшись Томом Табаком, он уже не был больше человеком. По понятиям Ди-Си он стал полубогом.

— Если бы все шло, как положено, — говорил он, — с вами разговаривал бы не я, а Джон Ячменное Зерно. Но Великой Седой Матери было угодно прервать его жизнь до Праздника Посева. Состоялись перевыборы, и я, как глава братства Табака, занял принадлежавшее ему место правителя Ди-Си. И буду им, пока не состарюсь и не ослабею, а тогда будь что будет.

В то короткое время, что экипаж звездолета был в Вашингтоне, все они изучали произношение, грамматику и словарный состав языка Ди-Си, хотя избавиться от акцента оказалось практически невозможно. Английский язык сильно изменился, появились многие звуки, которых никогда не было не только в английском, но и в древнегерманском, много новых слов пришло из других языков, ударения и интонации стали играть в значении фразы большую роль. К тому же, незнание культуры Ди-Си было серьезной помехой для понимания языка. Да и сам Том Табак плохо говорил на основном диалекте. Он родился и вырос в Норфолке — самом южном городе Ди-Си, и язык его соплеменников так же отличался от языка жителей Вашингтона, как испанский от французского или шведский от исландского.