Одиссея Грина - Страница 32

— Странно, — произнес Грин. — Если бы не идолы с кошачьими головами по краям платформы и не эти кости у их ног, я бы не догадался, что это жертвенный алтарь. Кости! Они черные, как уголья.

Он снова посмотрел на стержень.

— Итак, — произнес он, размышляя вслух. — Если я выдерну вилку и стержень упадет, он ударит по стене. Это очевидно. Но для чего все это?

Эмра принесла ему длинные куски веревки.

— Они валялись возле стены, — объяснила она.

— Да? Ага! Значит, если я привяжу один конец этой веревки к вершине стержня, а кто-нибудь, стоя на алтаре, выдернет вилку, я смогу удерживать стержень от падения, пока тот, кто выдернул вилку, не прибежит ко мне в безопасное место. Эх, бедный парень, сидящий на стуле! Да, теперь мне все понятно.

Он поднял взгляд от веревки.

— Эйга! — резко произнес он. — Отойди от стены!

Высокая гибкая женщина проходила возле алтаря, держа в руке обнаженный нож. Когда она услышала Грина, то задержалась, бросила на него удивленный взгляд и пошла дальше.

— Ты не понимаешь, — бросила она через плечо. — Эта стена не из твердой земли. Она мягкая, как пух цыпленка. Это все пыль. Мне кажется, сквозь нее можно будет пробиться. Там должно быть что-нибудь на другой стороне…

— Эйга! — закричал он. — Не надо! Остановись!

Но она подняла лезвие и сильно ударила по стене, чтобы показать ему, как легко можно устранить препятствие. Грин схватил Эмру и Пэкси и бросился на пол, потянув их за собой. Сверкнула молния, и оглушительный грохот заполнил комнату! Даже сквозь туман в глазах он увидел темную фигуру Эйги, охваченную белым пламенем.

19

Потом Эйга исчезла в густом облаке пыли, которое взвилось над нею и заполнило всю комнату. Одновременно пахнуло сильным жаром. Грин открыл было рот, собираясь крикнуть Эмре и Пэкси, чтобы закрыли свои лица, а особенно носы, но прежде, чем он успел выполнить свое намерение, его рот был забит пылью, да и в ноздрях ее оказалось немало. Он закашлялся и расчихался, а из глаз ручьем побежали слезы. Частицы грязи, взметенные взрывом, ударились в его тело. Конечно, они не могли нанести серьезных ран, поскольку были слишком малы и легки. Но они обрушились с такой скоростью и в таком количестве, что почти полностью засыпали его. Даже в момент потрясения он не мог не подумать, как ему повезло, что он выдохнул, а не вдохнул, когда эта волна жара обрушилась на него; иначе пыль вместе с горячим воздухом опалила бы его легкие, и он упал бы замертво. Там, где на теле не было одежды, он чувствовал что-то вроде сильнейшего солнечного ожога.

Преодолевая боль, он поднялся на четвереньки и двинулся к другой комнате, где пыль, как он надеялся, не была такой густой. Все это время он сжимал руку Эмры, во всяком случае, он надеялся, что это ее рука, раз она находилась рядом с ним, когда раздался взрыв. Жестами он старался дать ей понять, что она должна следовать за ним. Она поднялась и, время от времени прикасаясь к нему, двинулась следом. Она задержалась на секунду и он повернулся, чтобы выяснить, в чем дело, хотя и чувствовал, что не может больше выдерживать пыль в легких и должен быстрее выбраться на свежий воздух и отдышаться. Тут он убедился, что женщина действительно была Эмрой, потому что на руках она держала ребенка с шарфом вокруг головы. А он хорошо помнил, что Пэкси была одета именно таким образом.

Сильно кашляя, он встал на ноги и, подтолкнув Эмру, быстро двинулся к выходу. Он знал, что упал головой в его сторону и, если теперь не собьется с прямой линии, может быть, не промахнется.

Достаточно быстро, споткнувшись о тело на полу, он обнаружил, что идет в противоположную сторону. Он провел руками по телу. Кожа была обугленная и шершавая — обожженный труп Эйги. Рядом валялась абордажная сабля, подтверждая, что это именно Эйга.

Сориентировавшись, он повернул обратно, все еще таща за собой Эмру. На этот раз он уперся рукой в стену, потом поспешно повернул налево и шел, пока не попал в угол зала. Теперь, уже точно зная направление, он повернулся и, ощупывая металлическую стену, добрался, наконец, до выхода. Он почти выпал в соседнее помещение, в котором было так же пыльно и темно, как и в том, из которого он только что выбрался. Он ринулся вперед, натолкнулся на стену, свернул направо, нашел выход и проскочил в него. Здесь воздух был почище. В слабом мерцании света он смог разглядеть своих товарищей по несчастью. Все кашляли и лили слезы, словно старались насовсем избавиться от легких и выплакать глаза. Спазм за спазмом потрясал их тела.

Грин решил, что это помещение не намного лучше прежних, и вывел Эмру с Пэкси за поворот темного туннеля. Здесь жестокий кашель стал понемногу утихать, а быстрое непрерывное мигание помогло очистить глаза от пыли. С острым интересом он посмотрел в конец туннеля, где светлым полукругом обозначался вход в пещеру. Он увидел то, чего боялся. Там кто-то стоял, четко вырисовываясь на светлом фоне.

Он решил, что это жрица, потому что фигура казалась хрупкой, волосы на голове были стянуты в узел, из которого торчали перья, а возле ног крутились четыре или пять кошек.

Кашель выдал их, жрица резко повернулась и засеменила прочь на своих тонких ногах. Грин опустил руку Эмры и побежал за ней, на ходу вытаскивая из-за пояса нож; саблю он потерял во время взрыва. Ему надо было остановить жрицу, хотя он и знал, что толку с этого не будет. Рано или поздно дикари придут к святилищу узнать, не видела ли жрица кого-либо из беглецов. А не найдя ее, они тотчас же заподозрят неладное. А может быть, они уже знают. Конечно же, шум взрыва достиг и их ушей. Или нет? Воздушной волне нужно было бы пройти несколько перпендикулярных коридоров, прежде чем она достигла выхода из пещеры. А шум мог быть вовсе не таким громким, как показалось Грину, — ведь он был совсем близко к его источнику. Может быть, была еще слабая надежда?