Одиссея Грина - Страница 147

147

У самого выхода тело чуть не зацепилось за ветки дерева, но окровавленная кожа соскользнула и тело вырвалось на свободу. Через несколько минут оно выглядело уже совсем маленьким.

— Плохо, что пришлось убить его, — сказал Калл.

— Почему? — тут же насторожился Федор.

В одно мгновение Федор весь напрягся, его голова приняла охотничью стойку.

— Не слишком расстраивайся, если не понимаешь, что делается вокруг, — заметил Калл. — Заведи хоть капельку терпения, дай мне хоть сказать то, что я хочу, а уж потом начинай тявкать. Лучше бы держать этого демона нашим пленником. К сожалению, у меня не было такой возможности. Но следующего демона, если он, конечно, будет, мы возьмем живьем и выдавим из него истину… даже если ее придется вырезать из его мозгов в буквальном смысле.

— Ас чего ты взял, будто они знают Истину? — поинтересовался Федор.

— Что ж, если они не знают, то умрут, пытаясь все нам рассказать, — пообещал Калл.

Они очистили себя, насколько это было возможно, и выбросили прочь еще немного грязной манны. Калл задумался над тем, как приспособить крылья демона для полета. Он осторожно вышел на ствол дерева. Чтобы не потеряться, он привязал себе провод к коленке, а другой конец провода привязал к одной из ветвей. Осторожно, чтобы не упустить, он притянул к себе одно крыло.

— Все отлично, — сказал он Федору. — Мы проделаем дырки рядом с костями и пропустим через них провод. Получатся петли, в которые можно будет продеть руки. Нижние концы крыльев привяжем к бедрам. Нужно только придумать что-нибудь, чтобы крылья не складывались в суставах.

Какое-то время он стоял, молча глядя в пропасть, разверзшуюся перед ним.

— Мы расколем бедро, — сказал он наконец. — Раскроем крыло и положим осколки с двух сторон каждого сустава. Затем свяжем оба осколка проводом. Тогда крылья просто не смогут сложиться.

Он вернулся в трубу. Там он уже испытанным приемом, изгибая провод взад-вперед, наломал подходящие куски. Но вот бедро раскололось не так просто, как он предполагал. Только после долгих проклятий, потения и всевозможных ухищрений он достиг цели. Потом ему пришлось попотеть, чтобы проделать дырки для проводов. Наконец он сделал то, что хотел. На этот раз он вышел на конец ствола и подготовил все для полета.

На лицах Федора и Филлис явственно читалось опасение.

— Ты не сможешь летать на этих штуках, — сказала Филлис. — Ты погибнешь. Ты вылетишь отсюда, и мы больше никогда тебя не увидим.

— Вот уж не думал, что это тебя так беспокоит, — огрызнулся Калл. — Или ты боишься потерять добытчика и защитника?

Филлис пожала плечами. Калл, глядя на нее, дивился, почему он когда-то готов был продать душу, лишь бы заполучить ее в постель.

Наконец он привязал крылья к дереву и прыгнул к центру трубы. Там он быстро одел на себя большую петлю.

— Я слишком вымотался, чтобы прямо сейчас учиться летать. Мне надо хоть немного соснуть, — сказал он. — А вы по очереди стойте на страже. Мы не можем допустить, чтобы какой-нибудь летающий демон застал нас врасплох.

Он тут же уснул. Когда он проснулся, оба его компаньона бодрствовали. Они сидели на ветках дерева, свесив ноги в бездну. Очевидно, они начали привыкать к своему новому положению и уже не так боялись пустоты под ногами.

Филлис, увидев его, улыбнулась:

— Доброе утро! Ну как, лучше себя чувствуешь?

— Мне приснилась Земля, — ответил Калл. — Точнее, мне снилось, будто я сплю на Земле и мне снится сон. Знаете, сон во сне. Старый сон. Ну, сами знаете, у каждого есть такой сон, одним он снится часто, другим реже. Мне приснилось, что я могу летать, просто махая руками. Это было так прекрасно! Я никогда не чувствовал себя таким свободным, таким… всемогущим. Прямо… ну, прямо суперменом.

— Я рада за тебя, — сказала Филлис. — Если бы мне предстояло лететь на этих крыльях, мне бы приснился другой сон, куда менее приятный. Мне бы приснилось, что я падаю, и падаю, и кричу, и кричу…

— Может, это доброе предзнаменование, — сказал Федор, — что тебе приснился этот сон, а не тот, о котором говорит Филлис.

— Да, — сказала Филлис. — Наверное, так оно и есть. Предзнаменование.

Калл фыркнул, кисло посмотрел на них, потом причмокнул губами и сказал:

— У меня во рту гадкий привкус. Я чувствую себя очень грязным. Я, должно быть, и с виду очень грязный. И воняет от меня не лучше, чем от вас. Хорошо бы, если вы сидели бы с подветренной стороны.

Филлис расплакалась.

— У нас и так дела хуже некуда, — всхлипывала она. — А ты еще и издеваешься надо мной. Я старалась быть приветливой, сказала тебе «Доброе утро!». А ты просто старый ворчун…

— Филлис, — сказал он. — Мне трудно тебя описать. Ты сама должна видеть. Волосы у тебя грязные и спутанные. Лицо у тебя полосатое: полоса грязи — полоса кожи. Тело у тебя сальное. Ты же сама все это знаешь.

— А чего ты ожидал? — огрызнулась она со злостью. — Ты и сам не краше.

— Возможно, он просто боится того, что ему предстоит? — вмешался Федор. — Я имею в виду этот полет. Ты не можешь упрекать его за это, Филлис. Я сам стучу зубами от мысли, что ему придется прыгать в эту бездну. Бог знает, в каком бы состоянии был я, если бы лететь предстояло мне.

— Правда? — спросила Филлис. — Ты говоришь это не от ненависти? Ты просто нервничаешь?

— А разве тебе не наплевать, ненавижу я тебя или нет? — спросил Калл. — Я думал, что тебя интересуют только Первые телефонисты.

Филлис отвернулась. Посмеиваясь, Калл начал зигзагами продвигаться к концу трубы. Здесь он аккуратно установил себя в надлежащую позицию. Справляя свои естественные потребности, он с удивлением подумал о том, что этот акт использует внутреннее давление. От того же внутреннего давления испражнения получили начальный импульс и поплыли прочь от трубы. Это снимало кое-какие проблемы. Более того, это же давление послало его к центру трубы, подальше от края бездны.

147